Ну вот и всё. Это конец.

Истерика накатывала волнами, грозя утопить меня в океане ужаса и боли. Как же страшно умирать так…

Я сползла по бревенчатой стене и в изнеможении опустилась на мёрзлые доски. Ну хоть снег сюда не долетал. Крыша крыльца была достаточно широкой. Похоже, мне повезло, и последние мгновения жизни я проведу не в мокром сугробе.

Я горько усмехнулась.

Сейчас как никогда отчётливо я понимала, что хочу жить. Очень сильно хочу.

Было так страшно вслушиваться сквозь метель и представлять, как волчья стая подступает всё ближе. Людей нет, ворота несут декоративную функцию, и ничто не помешает голодным хищникам подобраться ко мне. Сегодня их ждёт неплохой ужин…

Нет! Не хочу думать об этом! Слишком страшно.

Я прикрыла глаза и начала вспоминать своё детство. Те чудесные годы, что я прожила в Дубках. Сначала с бабушкой, а после её смерти со слугами, которые были для меня самыми родными людьми.

Я вспоминала нянюшку, которая пела мне колыбельные. Дородную Насью, которая пекла вкуснейшие пироги с творогом и ягодами. Для меня кулинария всегда казалась волшебством, потому что Насья не готовила, а творила.

Сколько времени я провела здесь же, на кухонном крылечке, играя и одновременно принюхиваясь к изумительным ароматам, сочащимся сквозь открытую дверь. А потом Насья выходила и звала меня:

«Барышня, пойдёте со мной за зеленью?»

«Пойду», – всегда с охотой отвечала я.

Мне нравилось смотреть, как люди возятся на огороде. Пусть пачкать руки мне и не разрешали, но всё равно я ощущала себя причастной к чуду сотворения.

Уходя, Насья всегда закрывала дверь на замок, а ключ прятала в щель между брёвнами.

«Зачем?» – каждый раз удивлялась я. У нас не было воров, да и все в усадьбе знали, где лежит ключ.

«Мне так спокойнее», – отвечала кухарка, ловко засовывая руку в щель.

Бабушка говорила, это оттого, что Насья в жизни многое повидала, вот ей и сложно верить людям. Я тогда не понимала, как это не верить людям, но принимала бабушкины слова.

Стоп!

Какая-то мысль мелькнула в мозгу и исчезла, смытая потоком тёплых детских воспоминаний. Кажется, что-то про ключ.

Ключ! Какая же я идиотка! Даже не догадалась проверить!

Вспыхнувшая ярким огнём надежда заставила немедленно действовать. Вот только подняться на ноги оказалось совсем не просто. Перестав двигаться, я окоченела. И теперь с трудом разгибала непослушное тело.

– Ну же, Оливия, – уговаривала себя шёпотом. – Просто проверь. А там уже и отдохнёшь. Либо в тёплой кухне, либо в тёплых желудках волков.

Звери тут же напомнили о себе. Судя по голосам, они находились уже совсем рядом. У меня почти не оставалось времени.

– Ну же! – я заставила себя подняться.

И, держась одной рукой за стену, двинулась к углу. Именно там, под самой крышей, и находился тайник для ключа. Только бы Насья перед отъездом не сменила свои привычки. Только бы мне повезло…

Чтобы добраться до щели пришлось привстать на цыпочки. В детстве я и вовсе не могла дотянуться. Рука в перчатке легко скользила по гладкому бревну, только пальцы ничего не чувствовали. Я слишком замёрзла.

«Всё-таки Насья не оставила ключа», – успела подумать я, как вдруг ладонь на что-то наткнулась. Что-то небольшое и твёрдое.

Одеревеневшие пальцы не смогли удержать находку. Она скользнула вниз, с металлическим звоном пропрыгала по доскам и затихла.

– Нет, – выдохнула я, чуть не теряя сознание от ужаса. – Пожалуйста, не теряйся. Ты не можешь исчезнуть, когда я так близка к спасению.

Волчий вой напомнил, что мне следует поторопиться. Я опустилась на колени и зашарила руками по полу. Но ничего не выходило. Пальцы окончательно лишились чувствительности. И сквозь зимние перчатки я совсем ничего не ощущала. Но и стянуть их оказалось делом непростым. Будто я превратилась в деревянный портняжный манекен – тяжёлый и неповоротливый.

Спасибо волкам, которые, радуясь скорому ужину, завывали на все лады. И страх заставлял меня превозмогать боль в окоченевших суставах и ползать по доскам, перебирая руками.

Ключ звякнул под правой ладонью, когда надежда уже почти угасла. Я сжала одеревеневшие пальцы, наверняка посадив с десяток заноз, но совершенно не почувствовав этого.

Металлический ключ колол холодом, но я была счастлива.

Придерживая его обеими руками, чтобы ненароком не уронить, кое-как вставила в скважину замка. Он покрылся ржавчиной и с трудом поддавался. Но волчий вой за спиной придавал мне сил. Обхватив замок одной рукой, второй изо всех сил провернула ключ. Чуть помедлив, словно нехотя, он поддался.

Ещё немного усилий, и я вытащила замок из петель. Из последних сил дёрнула ручку двери, и та открылась с протяжным скрипом.

За спиной раздалось грозное рычание. Хищники не были готовы расстаться с ужином. Молясь всем богам, я бросилась вперёд, одновременно захлопывая за собой дверь.

Глава 7

Снаружи раздался разочарованный вой. По дереву заскребли когти. А я разрыдалась от облегчения – всё позади. Теперь я в безопасности. Вытерев слёзы рукавом, я на ощупь нашла засов и задвинула его в пазы.

Во флигеле царил абсолютный мрак. Пахло сыростью и нежилым домом. Это помещение давно не протапливали. И здесь никто не появлялся.

Я сняла плащ, отряхнула его от снега, пока не растаял и надела обратно. Возможно, это мой единственный шанс согреться этой ночью, ведь я не представляла, как добыть огонь и растопить печь.

Согревая дыханием окоченевшие руки и сожалея о забытых снаружи перчатках, я смотрела в темноту перед собой. И совершенно не представляла, что теперь делать. Да, я спаслась от хищников на улице, но как быть с холодом внутри?

Ощупывая пространство перед собой, побрела вперёд. Наткнулась на стол, застеленный холщовой скатертью. Долго не думая, стянула её и накинула на себя. Та же участь постигла и плотные занавеси, отделявшие жилую часть флигеля.

Как луковица, укутанная слоями ткани, я нащупала кровать. И снова мне повезло – на ней оказался соломенный тюфяк и колючее одеяло. Больше искать ничего не стала. И так едва не падала с ног. Закутавшись во всё, что было, я свернулась калачиком и легла.

Несмотря на усталость и пережитый страх, уснуть не могла долго. Меня колотила крупная дрожь. Ныли растревоженные рёбра. К тому же снаружи разочарованно выли волки, уговаривая выйти и порадовать их ужином. Я не поддавалась. Сама в последний раз ела… уже и не помню когда. В животе требовательно заныло, но я заставила себя не слушать.

– Спи, Оливия, – приказала шёпотом, – тебе нужны силы, чтобы выжить.

Мне снился вой волков за окном, хищная улыбка Гилберта, тёплые руки доктора. Потом раздался шорох соломы, скрип половиц, и я открыла глаза.

Сердце забилось от привычного страха. И лишь спустя несколько долгих мгновений я поняла, где нахожусь. Выдохнула с облегчением, изо рта вырвалось облачко пара. Очень не хотелось выбираться из своего кокона, в котором было всё же теплее, чем в помещении.

Но сильно хотелось пить, живот сводило от голода. Поэтому я решительно откинула свои импровизированные одеяла и выбралась наружу. Холод тут же скользнул по рукам и лицу. Я несколько раз присела, подкидывая ноги и взмахивая руками, чтобы разогнать кровь. Кажется, стало немного лучше.

Что ж, пора приниматься за дело!

Зимнее солнце светило в единственное окошко, позволяя осмотреть мой новый дом. Я окинула флигель внимательным взглядом. Здесь мало что изменилось. Разве что износилось и отсырело.

Интересно, сколько уже усадьба стоит покинутой?

Флигель делился на две половины: жилую и кухонную. Сорвав ночью занавеси, я сделала пространство единым.

В кухонной части стоял стол, лавка и два табурета – всё потемневшее от сырости. У стены буфет с посудой. Ларь, в котором Насья хранила крупы. Кстати, надо будет позже спуститься в подпол, возможно, там что-нибудь осталось. У входа большой шкаф с нужной в хозяйстве утварью, рядом на гвоздях развешены инструменты, покрытые слоем ржавчины.